Отправь SMS - поддержи наш сайт

Номер 21-22, май 2003

«Санитары» сибирского леса

Д. Виноградов

Период весенних лесных пожаров в Прибайкалье уже закончился, однако успокаиваться еще рано. Впереди период летних сухих гроз, когда пожары возобновятся с новой силой. А главное, сохраняется заинтересованность целого ряда действующих лиц в том, чтобы пожары продолжались. Мы попытались выяснить, кому на руку пожары и есть ли какая-то перспектива их прекращения.

В 2002 году пожары в Иркутской области и Республике Бурятия были столь масштабными, что «тушить» их приезжали по очереди сибирский полпред Леонид Драчевский и министр МЧС Сергей Шойгу. Оба федеральных чиновника едины в своих оценках – пожары носят рукотворный характер. Их авторы – недобросовестные лесопользователи, поджигающие леса с целью получить затем лицензию на санитарную рубку горелого леса. Между тем, есть и альтернативная точка зрения – в пожарах виновата сама федеральная власть, лишившая тайгу должного присмотра.

В любом случае, итоги пожароопасного сезона 2002 года неутешительные. В Иркутской области за весну было зафиксировано свыше тысячи очагов возгорания общей площадью 40,525 тысяч гектаров. Любопытно, что за аналогичный период прошлого года количество пожаров составило «только» 767 на площади 17,939 тысяч гектаров. Один поселок – Боровое в Черемшанском районе – полностью сгорел и восстанавливаться не будет. Тенденция к увеличению пожаров по сравнению с прошлым годом замечена в Бурятии. Здесь за весну было около 500 пожаров, уничтоживших 10 тысяч гектаров леса. В Муйском районе Республики даже пришлось вводить чрезвычайное положение и привлекать к тушению пожаров местное население.

В представлении обывателя, живущего в крупном городе и видевшего тайгу только в репортажах центральных телеканалов, лесной пожар – это стихия, после которой остается только безжизненная обгоревшая пустыня. Однако, как правило, это совсем не так. Специалисты делят пожары на три категории: верховые, низовые и подземные.

«Пустыня» остается только после самых страшных пожаров – верховых, когда огонь съедает все – от крон деревьев до напочвенного покрова. Не менее страшны и подземные пожары, в результате которых выгорают корни деревьев. При низовом пожаре горят кустарник, трава, опавшие ветви, кора деревьев – в общем, то, что находится близко к земле. После беглых верховых и низовых пожаров деревья еще вполне можно рубить и использовать – ведь их древесина остается нетронутой. Вернее, даже надо использовать, чтобы на этом месте скорее вырос новый лес.

Место пожарища посещают специалисты-лесопатологи. Они выносят заключение о необходимости санитарной вырубки леса. Причем вырубать надо в год пожара, иначе за год горельник – так называют лес, подвергшийся пожару – будет обработан насекомыми-вредителями. Лесопатологи определяют степень повреждения леса и оценивают, сколько кубометров можно отсюда извлечь. Затем участки с горельником выставляются на аукцион.

На аукционах «деловая» древесина, то есть здоровая, не подвергавшаяся пожарам, продается за 80–120 рублей за кубометр несрубленного, разумеется, леса. Торги сразу начинаются примерно с этой довольно высокой цифры, чтобы участники-конкуренты не вступали между собой в «сепаратные» договоры и не пытались купить у государства лес по низкой цене. Несмотря на высокую стоимость, уже давно не было случая, чтобы торги не состоялись.

Горельник продается практически по такой же цене. Но купить его легче – конкуренция меньше, не все лесопользователи берутся за его вырубку. И хотя горельник по своим качествам, естественно, уступает здоровому лесу – игра стоит свеч, или, в нашем случае, пожара.

Кроме того, через аукцион «делового» леса власти стараются продать участки леса в труднодоступных местах, а горят «почему-то» леса, которые власти не собирались отдавать на вырубку – расположенные близко к населенным пунктам, транспортным магистралям, в заповедной зоне или вблизи рек, где нельзя вырубать, чтобы берега не осыпались. Так лес из неподлежащего вырубке превращается в горельник, который надо вырубить срочно.

Начальник Отдела по борьбе с экономическими преступлениями в лесной сфере Иркутской области Виталий Саламаха однозначен в своих оценках: «Лесные массивы поджигают специально лица, заинтересованные в проведении рубок леса – чтобы в дальнейшем эту древесину более законно заготавливать. Эти массивы не подлежат рубке по лесохозяйственным факторам, а после того, как пройдет пожар, лес необходимо будет убирать – проводить санитарные рубки. Под благовидным предлогом очищения от захламленности санитары проведут рубку – а эти рубки сейчас передаются на аукционы – и лесозаготовители тут как тут. Есть информация, что заинтересованные лица под видом санитарных рубок намереваются взять лесные массивы с меньшей выплатой. Эта древесина может быть использована как в деревообработке, так и в реализации на экспорт».

Главный лесничий Бурятии – начальник лесной службы Управления природных ресурсов и окружающей среды Александр Мартынов, как и полагается государственному чиновнику, в своих оценках причин пожаров осторожен: «Причина лесных пожаров – в халатности. Я категорически не согласен, что все дело только в поджогах». Мельников обращает внимание: в основном горит молодой лес, которому 20–30 лет. Он еще не сформировался, не окреп, поэтому после пожара вывозить там обычно нечего. Кроме того, Мельников уверяет, что крупные потребители леса, находящиеся в Прибайкалье – Байкальский и Селенгинский ЦКК – горелый лес просто не потребляют. Впрочем, ряд других респондентов считают, что горельник вывозится в Китай.

Вот что рассказал Сергей Шапхаев, руководитель экологической организации «Бурятское региональное объединение по Байкалу»: «Горельник вывозится, по нашей информации, преимущественно в Китай. Это огромный рынок, всасывающий в себя, как пылесос, практически любую древесину. Положение подогревается тем фактором, что в самом Китае леса осталось мало и его вырубка запрещена. Впрочем, это касается не только леса – вывозят орехи, лекарственные растения, кабаргу»...

Ежегодно в Бурятии через аукционы проходит 450 тысяч кубометров леса. Между тем, всего в год в Бурятии вырубается 1,6 миллионов кубометров. На экспорт уходит 600 тысяч кубометров, в основном в Китай. Еще больше статистика по Иркутской области: в 2001 году экспорт древесины из области составил около 7,5 миллионов кубометров. Объемы экспорта, по свидетельству очевидцев, так велики, что даже не хватает вагонов.

Шапхаев рассказывает, что прекращению «искусственных» пожаров не помогло даже повышение в 1997 году в пять раз цен на право лесопользователей вырубать лес. Кстати, министр лесного хозяйства Бурятии Алексей Голоушкин, подписавший постановление об увеличении цен на горельник в пять раз, вскоре покинул свою должность. Произошло это так. В 2000 году его ведомство потеряло министерский статус и было преобразовано в лесной подкомитет комитета по природным ресурсам. Голоушкину предложили стать замминистра, однако он, как человек достаточно амбициозный и привыкший быть руководителем, отказался это сделать. Сейчас трудно судить, было ли это сделано специально, чтобы «выдавить» человека, действительно переживавшего за леса, из администрации. Однако факт безразличного отношения, по мнению Шапхаева, к главному достоянию Республики налицо.

Беспредел варваров-лесопользователей – только симптом болезни, охватившей эту отрасль, как лесной пожар. «Леонид Драчевский просто ищет стрелочников, крайних, на которых можно списать пожары – каких-то анонимных лесопользователей. А ведь виноваты, по сути, сами власти, причем на самом высоком уровне», – обвиняет эколог. – «Начиная с этого года функции лесной службы одновременно со всеми пожарными службами переданы МЧС. Стиль их работы – тушить, когда уже начинает гореть. А ведь тушение леса – это целая наука. Новичку здесь делать просто нечего. При этом все специалисты советского времени со своих должностей ушли – кто в лесопользователи, кто в бизнес, кто еще куда-то. Профилактика лесных пожаров практически не ведется. В советское время загодя, зимой, делались просеки, чтобы затруднить распространение пожара. Ранней весной, когда в лесу еще сыро и большой пожар невозможен, делались профилактические сжигания прошлогодней листвы и опавших веток, так называемые «контролируемые отжиги». Заранее составлялись метеопрогнозы, по которым можно было предвидеть силу и географию пожаров, завозился инвентарь для тушения, горючее для техники. Сейчас ничего не делается. МЧС, по сути, лишь борется со следствием, ничего не предпринимая для борьбы с причинами».

Кроме того, по словам Шапхаева: «Сделано все, чтобы стимулировать коррупцию среди лесников. Их зарплаты минимальны – на уровне полутора–двух тысяч рублей. Однако стоит посмотреть на коттеджи, которые они строят... Лесники сами толком не знают, в каком статусе они находятся и каково их будущее. Сейчас им хотят оставить только лесопользовательские функции. Получается, что леса охраняет тот, кто сам их заготавливает. Это сродни тому, как если бы лису заставили охранять курятник. А ведь во всех цивилизованных странах контрольные и лесопользовательские функции разведены».

Ему вторит Виктор Антропов, директор лесной опытной станции Улан-Удэ – той самой, которая раньше занималась составлением метеопрогнозов для предупреждения пожаров: «Лесники просто запуганы. Представьте себе глухую деревню в центре тайги, откуда много километров не просто до ближайшего милиционера, а просто до телефона. Было несколько случаев, когда дома лесников были сожжены. После такого поймешь, что дружить надо не с совестью и законом, а с браконьерами, которые, к тому же, твои земляки и, может быть, бывшие одноклассники».

Характерно, что очень часто лес горит около населенных пунктов. Этим занимаются местные жители, по многу лет не видевшие «живых» денег от своих колхозов. А тут приезжает торговец, может быть, китайской национальности, и расплачивается реальными деньгами. Схема простая: срубил – получил, срубил – получил.

А часто люди поджигают лес просто... из озлобленности на жизнь, на власть и на все на свете. Например, однажды поймали бабушку, которая так объяснила свой «комплекс Герострата»: «А почему колбаса в магазинах дорогая?»

Характерно, что кроме полоумных бабушек и незрелых подростков, не удалось поймать ни одного взрослого поджигателя. Александр Скворцов, глава Черемшанского района Иркутской области, где также вводилось чрезвычайное положение и где находится село Боровое, сообщил, что за всю весну в Иркутской области было поймано всего 11 поджигателей. Их оштрафовали на общую сумму... 360 рублей.

Полпред Леонид Драчевский во время своей поездки по Иркутской области предложил меру, призванную выбить у лесопользователей стимул заниматься поджогами – передавать право на санитарную вырубку леса государственным лесхозам. Однако проблема в том, что сейчас практически все крупные лесопользователи – частники. Если, конечно, не считать деревенские школы и больницы, вырубающие лес для своих нужд и поэтому тоже считающиеся лесопользователями.

В Бурятии лесопользователи зарегистрированы как частные предприниматели, различные ООО и ОАО. Самый крупный лесопользователь – Селенгинский ЦКК, он вырубает около 100–120 тысяч кубометров древесины. Государство занимается только контролем за вырубкой леса и сохранностью лесов. И, конечно, тушением пожаров.

Так что и без лесной опытной станции можно сделать простой метеопрогноз. Гореть будет, и с каждым годом все больше и больше. Лишь бы хватило вагонов.

Семейство сайтов Forest.RU: Всё о российских лесах | Дубы Евразии | Всероссийское Движение "Возродим наш лес" | Российский музей леса | Обзоры прессы и аналитика | Леса Новгородчины | Всё о сибирском кедре и его родственниках | Национальный парк "Угра" | Алтайская авиабаза | Красноярский Центр защиты леса | Всё о грибах

Forest.RU для Вас: Войти в семейство сайтов | Книги и видео

К началу этой страницы

На входную страницу

Напишите нам!