Пресс-релизы и другие материалы для СМИ

Новости в RSS-формате

Номер 26, декабрь 2004

Собственность на природу — собственность на жизнь

Российские реформы и судьбы экологического права

В. Агафонов

Правительство, в эйфории от «экономического роста», иллюзия которого вызвана высокими ценами на нефть, явно возобновляет экономические реформы в духе 90-х годов, направленные на тотальную коммерциализацию всех общественных отношений под девизом «плати или умри». Одним из основных объектов внимания российских либеральных реформаторов стала природная среда. По результатам многолетних наблюдений за реформаторской деятельностью можно сделать вывод, что активность в этой сфере ведёт к максимальному насыщению экологического права гражданско-правовыми институтами (типа собственности, договорного регулирования пользования природными ресурсами, их купли-продажи или аренды и т.п.). Следующий шаг — приватизация природных сред — выглядел бы на этом фоне вполне логично и закономерно. Превращение экологического права в отрасль частного права рассматривается как необходимое условие реализации либеральных экономических доктрин.

В теоретическом обосновании всех этих реформ присутствует ряд незамеченных ошибок (или неафишируемых подтасовок), которые мы и предлагаем рассмотреть.

1. Разное значение термина «собственность» в праве, экономике и обиходном употреблении

Некоторые из них связаны с различным значением терминов, одинаково звучащих в экономических и правовых науках, а также в обиходном употреблении. Это касается прежде всего термина «собственность». Для экономиста отношения собственности — это весь набор общественных отношений по поводу присвоения материальных благ, который определяет характер всей экономики. В обыденной речи слово «собственность» обычно обозначает, во-первых, категорию принадлежности (на которую указывают притяжательные местоимения «моё», «твоё», «наше», существительные «владение», «достояние», и т.п., воспринимаемые как синоним слова «собственность»), во-вторых, объект отношений, сами предметы, по поводу которых осуществляются отношения собственности (синоним слова «имущество»).

А для юриста собственность — это один из институтов вещного права и субъективное право вещного характера (которое отличается от других тем, что предоставляет возможность максимально полного, по сравнению с другими правами, господства лица над вещами). К примеру, права кредитора на долг или права вкладчика на свой вклад в банке, не являются правом собственности в юридическом смысле, хотя имеют не меньшее значение для функционирования рыночной экономики. Из этого легко видеть, что юридическое понятие «собственность» значительно уже как экономического, так и обиходного.

Что касается принадлежности, то считать «своим» («моим» или «нашим») можно не только имущество, находящееся в собственности, но и имущество, принадлежащее на праве найма (мы считаем квартиру своей независимо от того, принадлежит ли она нам на праве собственности или на праве жилищного найма), либо средства, которые вам должны. Один и тот же земельный участок может принадлежать одному лицу на праве аренды, другому (арендодателю) — на праве собственности, государству — как часть территории, народу — как «народное достояние», а человечеству — как природное или культурное «наследие». Каждый из этих хозяев может сказать об этом участке «наш». Одна категория принадлежности не исключает другой. Многие бывают удивлены, когда узнают, что тело человека не является его собственностью, хотя, несомненно, принадлежит ему. Между тем экономисты (следуя Дж. Локку) считают тело человека и его душу (интеллект, во всяком случае) его «органической собственностью». Очевидно, что значение термина «собственность» в праве и экономике имеет мало общего. Между тем основное направление реформ состоит в том, чтобы ввести в экологическое право юридический институт собственности, только по названию совпадающий с тем комплексом отношений, теория которых разработана в рамках экономической науки, т.е. из необходимости регулирования отношений собственности (в экономическом смысле) выводится необходимость установления юридического института собственности.

Собственность рассматривается и как категория принадлежности, противостоящая ситуации «ничейности» (когда объект остается вне отношений собственности). Причём экономическая оценка принадлежности опять не совпадает с юридической. Экономисты могут считать «ничейными» объекты, вполне имеющие юридического собственника, например государство. Сетования либеральных экономистов на «ничейность» лесов, водоёмов (которые, по действующему законодательству, находятся в федеральной собственности) и вообще всего чего-нибудь стоящего, приобрели масштаб стона, который идёт по всей Руси. По их мнению, российской природе пора обрести «эффективного» собственника (она, якобы, «истосковалась» по нему, хотя дела обстоят как раз наоборот: это потенциальный собственник истосковался по новому витку приватизации: аппетит приходит во время еды). Вот так и обосновывается введение юридического института собственности на природные ресурсы.

Проблема «разграничения собственности» на природные ресурсы, о которой особенно часто говорят в российском правительстве в последние годы — это чисто экономическая формулировка проблемы распределения прав на эксплуатацию природных ресурсов (термин собственность здесь применяется в экономическом значении), и юридический институт собственности, как одного из вещных прав, не является средством её решения.

2. Недостаточность экономических механизмов и соответствующих им гражданско-правовых средств в деле охраны окружающей среды

В качестве примера некорректного использования теоретических изысканий в рамках теории собственности можно привести ссылки на знаменитую теорему Коуза, которая устанавливает распределение ресурса между двумя пользователями. Теорема гласит, что независимо от того, кому (из двух пользователей) принадлежат права на ресурс, распределение ресурса будет таким, чтобы обеспечить максимальную суммарную прибыль (т.н. парето-эффективное распределение ресурса). В литературе, посвященной теореме Коуза, пользователи ресурса именуются «собственниками», а передача прав на использование ресурса (в рамках распределения) — торговлей ресурсом. Однако с юридической точки зрения, совершенно не обязательно, чтобы ресурс принадлежал субъектам на праве собственности. Его здесь могут заменить различные права на пользование природным ресурсом, прежде всего лицензионные. На практике юридическое право собственности на ресурс является скорее исключением, чем правилом. Другие владельческие титулы (аренды, эфитевзиса, суперфиция и т.п., а также узуфррукта) также мало распространены даже в мировой практике, т.к. пользоваться ими не очень удобно. Кроме того, далеко не всякая деятельность по извлечению прибыли из обмена различными возможностями происходит в правовых рамках. На деле продолжает процветать торговля изъятыми из оборота предметами, например, наркотиками и оружием. При этом перехода юридического права собственности не происходит, т.к. сделки происходят вне всяких прав. Своя криминальная цена есть у возможности совершать убийства или изнасилования, но это не делает такие возможности правом. Тем не менее, экономическая теория собственности применяются для исследования криминальной экономики, благодаря тому, что она абстрагируется от юридических оснований. Здесь также действует теорема Коуза, благодаря которой распределение прибыли от криминальных ресурсов будет вполне парето-эффективным.

В качестве примера действия так называемой теоремы Коуза¹ (см. врезку) можно привести взаимоотношения двух пользователей одного ресурса, например, воды. Пусть одни из пользователей, находясь выше по реке, загрязняет воду, а другому нужна чистая воду для производства продукта. Затраты на очистку воды увеличивают стоимость продукции второго пользователя. Интенсивность загрязнения пропорциональна объему продукции, выпущенному первым пользователем. Чем больше он выпускает продукции, тем больше его прибыль, следовательно, загрязнение пропорционально прибыли первого пользователя. Взаимоотношения пользователей таковы, что один из них платит другому. Можно представить два варианта: второй пользователь готов платить первому за сокращение выбросов (и соответственно, за уменьшение его прибыли), либо первый пользователь платит второму в качестве штрафа за загрязнение. Теорема Коуза гласит, что парето-эффективное использование ресурса (максимизирующее суммарную прибыль обоих пользователей) достигается при любом варианте. Права на квоту на загрязнение и на получение компенсации за загрязнение комментаторы теоремы Коуза, ничтоже сумняшеся, называют правом собственности, что абсолютно не соответствует юридической стороне дела.

Кроме подмены понятий «собственности», на этом примере хорошо видно, что интересы Природы и окружающей среды могут быть защищены только силой, внешней по отношению к обоим пользователям («собственникам»). Дело в том, что парето-эффективное использование ресурсов может быть достигнуто при существенном превышении предельно допустимых объёмов загрязнений. Сами хозяйствующие субъекты способны максимизировать свою прибыль без участия государства, но они не заинтересованы в том, чтобы учитывать интересы природы и задачи сохранения экосистем.

Тем не менее, теорема Коуза выдвигается как одно из теоретических обоснований вытеснения государственной охраны Природы институтом собственности на природные ресурсы. Именно так она рассматривается в статье Н.Д. Елецкого: «Экологические факторы спецификации собственнических полномочий».²

Начиная с довольно здравой мысли: «не имеет существенного значения, кто именно является собственником ресурсов: (данная проблема нашла отражение в «теореме Коуза» и других разработках теории прав собственности)», Елецкий делает неожиданный вывод: «в условиях спецификации собственности отпадает необходимость в значительной части юридически-административных методов государственного экологического контроля. Функция государства сводится лишь к защите прав собственника, который, исходя из своих экономических интересов, обеспечит более эффективную защиту природных ресурсов, чем система административных запретов, штрафов и иных наказаний». Во-первых, вряд ли экономические интересы «собственника» совпадут с интересами охраны природы (это видно из приведенного выше примера действия теоремы Коуза), во-вторых, вряд ли «обеспечить более эффективную защиту» будет в силах «собственника». Разве что «собственник» начнёт присваивать себе публичные полномочия, но это уже не юридическая защита, а скачок назад, к временам дикого беззаконья. Однако о том, что автор считает что-то подобное допустимым, говорит само название статьи, где упомянуты «собственнические полномочия».

На самом деле у собственника, как субъекта частного права, могут быть только ПРАВОМОЧИЯ. А ПОЛНОМОЧИЯ — это понятие права публичного, они могут принадлежать только субъекту публичного права — государству, муниципальному образованию или их уполномоченным органам (например, природоохранным).

Абсолютный утопизм идеи заменить «юридически-административные» методы «правом собственности» виден хотя бы из того, что юридическая защита самих «прав собственника» немыслима без обращения к государственным полномочиям, среди которых своё место занимают и «юридически-административные» методы (Еще Адам Смит подчеркивал незаменимую роль государства в охране собственности: «Приобретение крупной и обширной собственности возможно лишь при установлении гражданского правительства. В той мере, в какой оно устанавливается для защиты собственности, оно становится, в действительности, защитой богатых против бедных, защитой тех, кто владеет собственностью, против тех, кто никакой собственности не имеет»).

Далее Елецкий продолжает: «Права на сохранение экологической чистоты ресурсов или, симметрично, права на загрязнение среды — могут продаваться и покупаться, и включающиеся при этом рыночные механизмы становятся, по мнению сторонников теории прав собственности, более действенным инструментом защиты природы, чем административно-бюрократический надзор со стороны государственных чиновников».

Но для интересов охраны природы важнее другое — как защитить природную среду ОТ собственника? Например, в том случае, если собственник сочтёт выгодным такой способ эксплуатации природных ресурсов, который предполагает нанесение невосполнимого ущерба природной среде (вырубка лесов, запруживание равнинных рек, осушение болот, обводнение пустынь, распашка целины, уничтожение животных и людей, которые препятствуют освоению территории и т.п. — как это произошло с африканским народом Агони). Из вышеприведенного примера парето-эффективного распределения ресурса видно, что «собственникам» может быть выгодно превышение предельно-допустимых параметров загрязнения. Механизм поощрения собственника за сохранение им природной среды может быть только «внешним» по отношению к хозяйствующим субъектам и приводиться в действие государством (или иной публичной властью, например, муниципальной). Заметим также, что поведение субъектов диктуется отнюдь не только экономическими интересами.

Чтобы придать природным ресурсам цену, повысить её и побудить природопользователя тем самым экономить природные ресурсы, т.е. беречь их, используется принцип платности природопользования. Однако на самом деле, платность природопользования защищает на практике не сохранение экосистем как таковое, а лишь интересы получателя платежей — того, кого экономисты называют «собственником» природных ресурсов. Он может направить эти средства на восстановление природы, а может и нет.

Для сравнения посмотрим, как действует в гражданском праве аналог платности природопользования — возмещение в денежной форме за нанесение вреда жизни, здоровью и достоинству личности (именуемым в гражданском праве нематериальными благами). «Нематериальные блага» имеют бесконечную ценность, но компенсация осуществляется путём выплаты конечных (на практике весьма небольших) финансовых сумм, благодаря которой «нематериальные блага» вводятся в систему объектов гражданского права. Если следовать логике Локка и Елецкого, то это само по себе делает ненужным уголовные и административные средства защиты жизни, здоровья и достоинства личности, лишь бы «права собственника были экономически и юридически защищены». Последователи Елецкого могли бы предложить ввести право собственности на жизнь (что некоторые делают³), причем не имело бы значения (в соответствии с теоремой Коуза), кто выступал бы в качестве такого собственника — локковский ли «естественный собственник», государство или коммерческая структура. Во всяком случае, это наверняка обеспечило бы максимизацию прибыли и сделало бы использование человеческих ресурсов парето-эффективным. На самом же деле гражданско-правовые средства защиты жизни, здоровья, чести и достоинства личности не гарантируют автоматической защиты и лишь дополняют уголовно-правовые гарантии. Но природная среда оказывается в ещё худшем положении, чем «нематериальные блага», принадлежащие индивиду. Уголовные санкции за экологический вред носят смехотворный характер, а плата за использование природных ресурсов и компенсация экологического вреда подлежит выплате не непосредственно пострадавшим экосистемам, а экономическому «собственнику», и большой вопрос, будет ли он использовать её для восстановления нарушенных экосистем (на практике так не происходит почти никогда).

3. О применимости экономико-математических моделей

Кроме всего вышеперечисленного, следует учесть, что экономическая полезность природных ресурсов не эквивалентна их истинной ценности и роли в природе. Напомним, что слово «ценность» не равнозначно терминам «стоимость» и «цена», применяемым в экономических науках.

При построении экономико-математических моделей последние два понятия выражаются целевыми, т.е. подлежащими оптимизации (минимизации или максимизации), функциями. Природные ресурсы и иные сферы природной среды имеют бесконечную ценность, т.к. являются, по крайней мере, необходимым условием самого существования человечества. При этом их стоимость зачастую принимается равной нулю. Цена использования ресурсов определяется платой за природопользование. А вот если математически выразить ЦЕННОСТЬ природной среды, то соответствующие функции уйдут в бесконечность. Однако в этом случае будет видно, что выгода от использования природных ресурсов будет заведомо меньше цены риска, которым подвергаются экосистемы. Из этого и следует то, к чему призывают всяческие «зелёные» и защитники природы всех мастей — минимизации вмешательства в природу.

Манипуляции с «собственностью» в природопользовании и охрана природы имеют противоположные цели. В первом случае эта цель — увеличить прибыль от природопользования за всё время существования «собственника». В втором — сохранение трудноформализуемого качества природной среды.

Выводы и заключение

Вопросы экономического использования природной среды продолжают оставаться в центре внимания политического руководства России. Причину столь пристального внимания к окружающей среде нужно искать в том, что в качестве основного (если не единственного) вида топлива для костра российской экономики Правительство продолжает рассматривать природные ресурсы, пренебрегая и высоким уровнем образования в стране, и высоким (всё ещё) уровнем развития фундаментальной науки, и остатками высокотехнологичных отраслей. Дело в том, что инвестиционная привлекательность сырьевых отраслей значительно выше, чем производящих.

В производящих и высокотехнологичных отраслях большая часть доходов уходит на оплату труда, т.е. доходами приходится делиться с рабочими, инженерами, изобретателями, учёными. А добыча сырья не требует высоких затрат на оплату труда и норма прибыли в сырьевых отраслях чрезвычайно высока. При этом, однако, возникает ситуация т.н. ресурсной ловушки, т.к. сырьевые отрасли отвлекают на себя инвестиции, будучи не в состоянии обеспечить работой всё население страны. Это приводит к тому, что население утрачивает экономическую основу своего существования и становится попросту лишним.

Всё это неизбежно ведет к дальнейшей «амазонизации» (когда бесконтрольно вырубаются леса) и «нигеризации» (когда репрессивный аппарат государства ставится на службу частным корпорациям, иностранным или отечественным — всё равно). При этом не следует забывать, что Бразилия, которая является эталоном для российских реформаторов — это страна, в которой ещё недавно выдавались почти официальные лицензии на отстрел бездомных и беспризорных (вспомните «Капитанов песка» незабвенного Ж. Амаду, более известных у нас как «Генералы песчаных карьеров»).

Таким образом, политика Правительства, инициируемые им реформы в сфере природопользования не отвечают продекларированным целям. Их теоретическая база основана на ошибочном отождествлении обиходного значения слова «собственность» с одноименным юридическим институтом, игнорированием публичных интересов в экологической сфере и недоооценкой абсолютной ценности окружающей природной среды.

Предложения

Экологическое право должно оставаться отраслью публичного права. В деле охраны природы нельзя обойтись без императивных методов, которые могут быть реализованы только государством (публичной властью), так как это — сфера всеобщего (т.е. публичного) интереса. Состояние, в котором Природа продолжает оставаться объектом права, в том числе права собственности и других вещных прав, недопустимо. Природе пора выступать в качестве субъекта права. Компенсационные платежи за возмещение экологического ущерба должны иметь целевое назначение и использоваться на восстановление качества окружающей среды.

Обсудить статью вы можете на нашем форуме.

Share |

Семейство сайтов Forest.RU: Всё о российских лесах | Дубы Евразии | Всероссийское Движение "Возродим наш лес" | Всё о сибирском кедре и его родственниках | Выращивание кедра сибирского в Средней полосе России

К началу этой страницы	На входную страницу рублей Яндекс.Деньгами на счёт 41001289093796 (Интернет-портал Forest.RU)	Напишите нам!